Надутый ты и самовлюбленный индюк, Лева! И потом, она же тебе так ничего и не сказала! Почему? Передумала? Или это ты сам повел себя так, что она… Хорошо, пропустим этот прямой в челюсть по мужскому обаянию, встанем, отряхнемся, высыплем щебенку из сандалий и начнем сызнова. Допустим, не передумала, а просто не успела ничего сказать. Да, а потом явилась Света, черти ее принесли! И тоже была весьма обеспокоена. Да уж, будешь тут обеспокоенной, когда клиент умер, ничем не болея! А клиенты у нее все сплошь випы, она их сюда заманивает гольфом и всем прочим, для того чтобы потом потихоньку стричь, как баранов, но никак не затем, чтобы их убивали! Убивали? Но Света сказала, что он вроде сам умер? От сердечного приступа? И Кира, не видя тела, категорически отказалась подписывать вердикт! С ходу! И карточку отказалась заполнять — сказала, что ОН у нее не лечился! Значит, тело она видела! И не просто видела… И точно не в комнате, где его нашли! А где? Да какая разница где… на улице, под дождем! И она сразу увидела, что это совсем не сердечный приступ! А убийство! Она это поняла! Она же врач! Но при этом на теле не было повреждений, потому как Света тогда бы и требовать не стала… если бы, допустим, у него в спине топор торчал! Или его бы застрелили… При таком раскладе сердечный приступ уж никак не прокатит! Тогда что? Яд? Ночью, на улице? Чушь собачья… И почему я не заставил ее сразу все рассказать?! Полез со своими поцелуями… вот это как раз и было правильно! Конечно, правильно! Но не проясняет всего остального, к сожалению!..

Я поднял голову и посмотрел в окно, словно разгадка могла оказаться там. Однако там не было ничего… ничего интереснее дождя и намокших розовых кустов под окном. Правильно говорил охранник, срезая мне самые пышные цветы: сначала их намочат дожди, а потом убьют морозы… Дождь сек и трепал величественные золотые ризы кленов и лип, барабанил в окна и в стеклянную гладь озер… Его слышали все: люди, звери, рыбы… наверняка и они его слышали!

Осенний дождь… Вот все и началось: непогода, ненастье, грязь, распутица… Сейчас только и писать, не выходя из теплой комнаты. Туда, где разом утратили очарование и величественные дубы, и расчесанные крупным гребнем березы… Во всяком случае, лично я не люблю осень. Ту ее часть, которая однажды, таким именно утром стучит к тебе крупными, холодными каплями: вот и я… И начнет стремительно уменьшаться день, пока не сойдет почти на нет, и ты, Стасов, совсем обленишься и перестанешь выползать из своей берлоги… И твой хлеб будет черствым, а вечера — совсем одинокими. Хотя что тебя жалеть: у тебя есть интернет — неприхотливый домашний питомец, который однажды, в особо грустный вечер сожрет тебя с потрохами…

— Возьмите, Лев Вадимович!..

В комнате, кроме меня и той, что протягивала убористо исписанный листок, больше никого уже не было. Все остальные удалились молча, пока я стоял к ним спиной и пялился невидящим взором в окно.

— Да, — рассеянно сказал я, — спасибо!

Она, Золотая Рыбка, девушка с лицом богомола, которую, как я теперь уже знал, звали Лиза, смотрела на меня… Как же она на меня смотрела? С сочувствием? Интересом? Или… или она сама нуждалась… в сочувствии? Уж больно искательно она протягивала тонкую ручку, будто хотела, чтобы я задержал ее в своей… или просто пожал… Посочувствовал. Поучаствовал. Проявил хотя бы малую толику человечности…

Но я не сделал ничего. Ни приветливой улыбки, ни даже слова. Просто молча кивнул, и она, словно поперхнувшись несказанным, аккуратно положила свою страницу в стопку. Что ж, ты уже произнесла много слов, девочка! Очень много! И ты знаешь, что я это знаю… и еще многое другое. Чего ты не сказала и, возможно, никогда не скажешь вслух, но что ясно читается между строк.

Часы уже отстукивали, как обычно: мерно, солидно. Я машинально взял с кафедры так называемые эссе, машинально скатал их в трубочку, зачем-то постучал ею по столешнице и снова взглянул в окно. Кроме дождя, роз и желтых листьев, там было еще что-то, за что зацепился мой глаз, что-то такое, чего тут быть не могло… не должно было быть! Да вот же оно!

Полузасыпанный листьями, почти возле дорожки валялся синий детский автомобильчик. Довольно дорогая игрушка с лакированным кузовом, которой тут было не место, которая была здесь чужеродной… Но почему? Да потому что тут не было ни одного ребенка, вот почему!

Я все постукивал собранными листками по кафедре, глядя на синюю машинку, завалившуюся под куст. Новый порыв ветра бросил вниз пригоршню листьев, и один прилип к синей крыше, так что потерянное кем-то игрушечное авто стало почти неразличимым… только яркий кобальтовый мазок в просвете колючих стеблей с плотными кожистыми, не думающими пока желтеть листьями. Что, у роз они совсем не желтеют и не опадают? Я не был знатоком ботаники и ничего не знал о розах. Я знал лишь одно: нужно пойти и достать из-под куста эту игрушку.

И сделать это нужно сегодня, прямо сейчас.

Потому что Кира явилась ко мне вся мокрая.

Возможно, потому, что ночью она искала на улице именно ЭТО?

«Вот сейчас… — думал я, — сейчас она позвонит и скажет: „Лева, я к тебе приду!..“ Она знает, что я уже освободился… сейчас!»

Телефон действительно грянул так, что я даже вздрогнул.

— Да! — нетерпеливо сказал я и чуть было не брякнул, что не волнуйся, мол, я его нашел! Но…

— Лева! — заорал главный. — Битый час до тебя дозвониться не могу! Да какой там час! Два! Два часа! Ты чего мобильник выключаешь, а?

— Работаю, — сухо сказал я. — Не хочу отвлекаться.

— Я по работе и звоню! Очень понравилось, очень!

— Что… понравилось? — тупо спросил я, совершенно позабыв, что вчера у меня уже был разговор с нашим главным. Которому я перед поездкой намекнул, что собираюсь писать что-то из ряда вон, совершенно новое, неформатное и так далее. Ну и вчера он позвонил, поинтересовался, как там поживает наш долгожданный неформат. Что мне было делать? Я взял да и выслал свои сказки, думая потом обернуть все в шутку.

— Да сказки твои! Ну бомба просто, я уже и паблишерам показал! Говорят, коммерческий успех обеспечен… Так что приезжай хоть завтра, а лучше прям сегодня! Договорчик подпишем, да?

— Да, — растерянно согласился я, — то есть нет!

— Как это — нет? — не понял наш главред по художке. — Почему нет? Ты что, уже где-то подписал?!

— Ну что ж вы меня так низко падаете! — успокоил звонящего я. — Просто тут очень далеко от города. А транспорта своего нет, вы же… ты же знаешь, — мямлил я, путая, на «ты» мы с главным или на «вы»… Конечно, лет сто уже на «ты», а вот если на «вы», он точно заподозрит, что я эти сказочки хочу тиснуть куда-то налево! Не объяснять же нашему душке-главному, что я тут вдруг зажил бурной личной и детективной жизнью и сейчас думаю лишь о том, что в этот момент меня, возможно, уже ищут, и сам желаю найтись и прояснить все и до конца! Конечно, ищут — и наверняка Кира! Вот они, слабые гудки на заднем плане… И еще, и еще раз!